В том-то и дело, что это - не совок.А мне кажется, это не столько российское, сколько наследие того же совкового менталитета вообще.
Искусством в Европе на профессиональном уровне занимались изначально три категории населения:
- Жрецы и священники. Тут были и театрализованные постановки (начиная от инициатических мистерий), и культовая музыка, и иконопись, и литература. Это была закрытая для профанов сфера, в силу закрытости так и оставшаяся почти неизвестной.
- "Правящие классы" (особливо - века с 17-18). Чего бы благородному дону и не запилить на фамильном клавесине какой-нито мадригал, уж коли войны прямо щас нету? А тиснуть стишок даме в альбом, и желательно на французском - и вовсе положняк для влюблённого кавалера. А иначе он и вовсе - лузер, и никто ему не даст. В средневековьи целый ряд жанров был рождён именно таким макаром: к примеру, это мы поём, стоя на шухере под окном дамы, к которой наш благородный друг в окошко залезть изволил, а это мы поём утром, давая знать - хватит, дескать, в койке валандаться, щас родители дамьи проснутся и всем незваным гостям всё лишнее, нычить, поотрывают.
- Профессиональные шуты, скоморохи, крепостные актёры и музыканты - кабацкая сволочь, развлекавшая незатейливыми саундтрэками простодушные народные попойки с мордобоем.
Так и повелось: либо у тебя очень много денег - и можешь безделием каким заниматься, либо тебе деньги и не нужны, всё равно хоронить придётся за церковной оградой, аки самоубивца этакого.
Кто ж знал, что придёт Эра Шоу-бизнесу, когда кажный варган, не говоря о граммофоне для диджеев, будет в кассу?
Вот хучь оно и с прошлого века зарисовочка:
А Трупакин решил съездить в клуб.
Оделся, вышел и сел на извозчика.
— Ну, что, ездишь?— спросил он извозчика, когда лошадь тронулась.
— Езжу.
— Это, брат, хорошо. Летом-то небось вашему брату легче…
— Да оно как будто послободнее.
— Зимой холодно ведь, чай?
— Да, холодно.
— То-то и оно. Бедному человеку, братец ты мой, зимой зарез.
— Верно. В самую точку будет сказать.
— Да-а, братяга. Тут ко мне вот один музыкант ходит. Такой, братец ты мой, что сплошная жалость возьмёт на него глядеть. Морозы-то большие, а ему, слышь, ехать нужно музыкарить. Что ж ты думаешь — дал я ему шубу свою волчью. На, мил человек. Мне не жалко. Верно?
— Да-с.
— То-то и оно. Тут, брат, уж сквалыжничать нечего. Не людоеды, слава богу. В груди-то тоже сердце есть. Не правда ли?
— Верно. Бедному человеку зачем не спомочь.
— То-то и оно. Дал я ему волчью шубу. На, носи. Сам, брат, Христос заповедал помогать страждущим. Не так ли?
Извозчик в ответ на это помолчал и потом шмыгнул носом так сильно, что лошадь побежала вскачь