"Мир, в котором расплачиваются песнями
В этом мире песни заменяют деньги. Вместо кошельков и карт – плееры с записями. В магазинах то и дело слышится невнятное пение – покупают продукты. В очереди стоят в берушах – подслушивание приравнено к воровству. Одну песню нельзя использовать к оплате 2 раза. Когда вам поют песню 1-й раз, глаза блестят, а в голосе дрожь. 2-й раз песню споют уже увереннее. Потому расплатиться одной песней 2 раза не получится – в мире, где постоянно надо слушать и петь, вас сразу раскусят. Кстати, если вы уже слышали песню, её не надо принимать – вам она ничего не даст. Соврать, что вы уже слышали песню – тоже не выйдет. По лицу всегда видно – впервые слышите или нет. Если нет, слушающий проводит рукой – словно свайпит. И нужно искать новую из заначки. Поэтому у касс очереди – покупатель долго подбирает песенку продавцу.
Внешне этот мир – город у океана, в центре которого ржавая конструкция – то ли бывший концертный зал, то ли заброшенный космолёт. Из него почему-то растут джунгли.
Не всё стоит целую песню. По мелочи можно расплатиться куплетом, припевом или строкой. На сдачу получить ла-ла-ла. Крупные покупки поют долго. Список песен заранее оговорён. Поют при юристе. Тот в берушах напряжённо смотрит на продавца и покупателя – впервые ли песни поются и слышатся? Юрист слушает себе каждую десятую в качестве процента. Покупатель поёт часами, до хрипоты, запивая перерывы сырыми яйцами.
Песни стоят по-разному, зависит от жанра. Жанры то и дело меняются в цене. Возникнет мода на рок – слушают сначала с опаской, по две за уже устоявшуюся попсу. Затем выходит пара хитов, которыми платят все – и взрыв. Жанр дорожает. На бирже срочно продают джазовые хиты, скупая рок. Цена песен растёт, слушают их всё больше, жанр выгорает, рифы приедаются, пузырь лопается и нерасторопные остаются с прослушанными всеми песнями. Кто кончает собой, кто идёт в переходы – распевает просроченное за еду.
Потому не сказать, какой жанр дороже. Иногда и рэп, прости-господи, популярен. В 90-е вообще платили шансоном. Это, кстати, влияет на образ жизни. Если весь день поёшь блатняк, сам начинаешь вести себя по-фраерски. Вот вчера вроде профессор из института Битлз напевал, а сегодня в малиновом пиджаке крышует рынки грампластинок. Меняется человек от жанра мгновенно. Во время рэпа женщин, кроме как сучкой, не называли. Иногда ещё бэйбой. А сколько водочных заводов разорилось, когда пришла раста. Зато семейное насилие упало.
Зарубежные песни ценятся выше местных. Как валюта к рублю. Те же Битлз – просто эталон, коллекционные монетки. Красиво, но не расплатишься. Олигархи тут владеют не только виниловыми библиотеками с классикой, но и студиями звукозаписи со своими сонграйтерами.
Вот эти – большая редкость. Здесь же чаще перепевают, обезьяничают. (Жители вообще похожи на обезьян). Но даже если вы талантливый сонграйтер, это ещё не значит, что вас ждёт лёгкая судьба. Во-первых, велика вероятность, что признают фальшивомонетчиком. Надо проходить сотню госкомиссий и прослушиваний. Каждый раз – с новой песней. Пока всё пройдёшь и получишь корочку – испишешься. А если, всё же получится – тут же какой-нить олигарх прижмёт. Самому медведь на ухо наступил, но у вас заберёт 80% авторских, оставляя вам блеклые строчки. Обяжет драконовским контрактом, по которому 8 из 10 рифм и рифов – не ваши, а голос в аренде на 100 лет.
Лучшим подарком здесь считается запечатанная пластинка. Мол, сам не слышал, но дарю. Музыку, кстати, просто так тут не слушают. Музыкальная индустрия – рутина, как банковское дело или нефтянка. Петь умеет каждый, занятие это сугубо утилитарное.
Как сюда попасть? Способ один – услышать в Нулевой маршрутке любимую песню и выйти на самом крутом месте – обычно после 1-го припева. Эту песенку и надо будет заплатить в визовом центре.
Место подойдёт меломанам, но к музыке равнодушным. Она здесь средство, а не цель. И да, без слуха и голоса не суйтесь – умрёте с голода."
(с) Константин Потапов