МАЛО КТО из ныне живущих отечественных поп-композиторов может похвастаться успехами на Западе. У композитора Юрия ЧЕРНАВСКОГО получилось. В 1990 году он перебрался из России в Германию, а через 3-4 года его проект Mark’ Oh протаранил чуть ли не все европейские хит-парады. К тому времени Чернавский успел поработать в джазовых оркестрах, писал песни для Пугачевой, Преснякова, Минаева, музыку к кино. Апофеозом его деятельности стала студия «Рекорд», в которой начинали Н. Ветлицкая, О. Газманов, С. Крылов, И. Матвиенко, В. Малежик, И. Тальков, «Ласковый май», «Мираж». Ныне Юрий Чернавский уже 7 лет работает в Голливуде, крайне редко посещая Москву.
— КАКИЕ у вас впечатления от музыки, что сегодня звучит здесь?
— Это не впечатления, а приговор. На русском музыкальном рынке я обнаружил огромную дыру — полное отсутствие музыки «мэйнстрим» («главного течения»), которая безумно популярна во всем мире среди людей всех возрастов. В России же музыка поделена на разные возрастные категории — подростковая, людей среднего возраста и старше. С одной стороны, существует модно аранжированный бардовский стиль (например, Земфира) и молодежная фолк-попса («Руки вверх»). С другой — советская эстрадная песня (Пугачева, Леонтьев, Лещенко) и национальный корневой фолк (Кадышева, Бабкина). Такая музыка нужна и будет обязательно всегда востребована, но по большому счету на международном рынке она неликвидна. Она не интернациональна, поскольку изначально рассчитана на аудиторию, проживающую в России. Своим американским дружкам, работающим в шоу-бизнесе, я ничего не могу показать — меня побьют, в лучшем случае скажут: «Этого парня больше сюда не пускайте».
— Неужели нет исключений?
— Исключением, на мой взгляд, являются группа «Премьер-министр» и ранняя Юлия Началова. Они поют как бы правильно, форма выбрана правильная, но все равно это черновая копия того, что нужно. В них нужно вложить еще такое количество денег, мозгов, чтобы это зазвучало по-настоящему. А откуда они столько денег возьмут? Из всех русских людей, которые уехали ТУДА, нет ни одного, кто бы работал в системе шоу-бизнеса. Все, кто говорит, что работает ТАМ, на самом деле играют на гитаре в ресторанах. В Лос-Анджелесе я работаю на «сингловом» рынке («сингл» — одна песня). Я год ловлю струю, вынашиваю идею, затем полгода облизываю одну-единственную песню.
— Так долго! А целый альбом?
— Альбомы в этой музыке вообще не играют никакой роли. Спела Бритни Спирс: «Бэби, бэби, вон мо тайм» — и, когда эта песня застряла у всех в голове, выпустили целый альбом. А в нем слушать нечего — одна песня. Весь мировой шоу-бизнес так работает: выпускается одна тестовая песня и на нее нанизывается вся конструкция.
— А какие суммы вкладываются в создание одной песни?
— Производство одной хорошей песни обходится минимум в 100 тысяч долларов. Но как работают ТАМ: каждую нотку, каждое слово вылизывают по сто раз. Потом начинается пробная запись, затем неделями эту песню записывают вчистую. А после этого с ней начинают возиться по-настоящему, переписывают, редактируют. Но если эта песня выстреливает, все участники процесса на три года могут забыть о работе.
— НА САМОЙ удачной своей песне вы сколько заработали?
— Когда Пугачева вместе с «АББОЙ» спела мои песни Through the eyes of a child и Superman и они стали на первые места в чартах Северной Европы в 1984 году, нас вызвали в посольство Швеции, и менеджер «АББЫ» Ларс сказал мне: «Поздравляю, старик, свои первые 200 тысяч долларов ты уже заработал». В результате я получил от родной страны 95 долларов авторских, остальные пошли на строительство коммунизма. После этого мне позвонила одна из солисток «АББЫ», Фрида, и попросила: «Мне очень понравилась твоя песня «Белая дверь», я сейчас делаю сольный проект и хочу, чтобы ты мне написал такую же песню». Я начал суетиться, готовить документы. Видимо, ОВИРу было дано задание, и мой паспорт «потеряли».
Наше государство, кстати, теряет такие деньги, вы себе не представляете! Бритни Спирс на пике успеха зарабатывала около 40 млн. долларов в месяц. Все, что выпускает российская автомобильная промышленность, может окупить одна удачная песня, один хит в «Биллборде» (американский журнал, публикующий хит-парады самых продаваемых артистов).
— Группа «Парк Горького» тоже побывала в списках «Биллборда», но что-то музыканты не были замечены среди миллионеров.
— От 100-го до 60-го места купить можно любую позицию в хит-параде. Места ниже 40-го уже никакой роли не играют. Тем более я знаю этот контракт Стаса Намина с гитарной фирмой «Крамер», когда группу «Парк Горького» поменяли на несколько составов с лесом для гитар. Стас, конечно, умница, но «Парком Горького» никто там всерьез не занимался. Причем ребята все классные, и Маршал, и Леша Белов (гитарист), но они приехали в Америку, их там все бросили. В конце концов их терпение лопнуло, сначала вернулся Николай Носков, а потом и Маршал с Беловым. Они талантливые, но в Голливуде нет простых людей, каждый таксист и официант — потенциальная суперзвезда.
— Я ДУМАЛ, только в нашем шоу-бизнесе все покупается и продается.
— Продается любая премия — от «Грэмми» до «Мьюзик эвордс», и все это знают. Но покупаются микродетали. Когда встают на одну ступеньку три равных исполнителя и не хватает одного балла, его можно купить. А если не хватает вообще ничего, то дайте хоть 10 миллиардов, вы не получите «Грэмми».
— Говорят, наша группа «Тату» в Европе продала миллион дисков. Верите?
— Я слежу за этой группой, у них достаточно оригинальная концепция и есть все шансы пробиться на Западе (об этом говорит их появление в разделе «танцевальная музыка» «Биллборда»). Но если они продали миллион пластинок в Европе, то должны были попасть на 2-3-е место в «горячей сотне» (Hot Chart Top 100), во всяком случае войти в первую пятерку. Когда мы с проектом Mark’ Oh продали первые 600 тысяч пластинок, мы автоматически попали в первую десятку. Откройте «Мьюзик Маркт» или «Биллборд» и найдите там «Тату». Если их нет в первой пятерке, значит, врут. Люди со всего мира там есть — и немцы, и шведы. В свое время там были и «Эйс оф Бэйс», и «АББА». «АББА» — это вообще феномен. По влиянию на развитие музыки ей нет равных. Послушайте, что делается в «бэках» (на подпевках) у Бритни Спирс и Кристины Агилеры.
— И что же там делается?
— Ну это же чистая «АББА», просто стилизованная под американский рынок. Все фразы «аббовские», они просто так замаскированы, что мало кто это слышит.
— И все-таки, неужели в России нет исполнителей, способных сделать карьеру на Западе?
— В России есть люди с потрясающими голосовыми данными, но техники нет. Мы сейчас для проекта Валеры Леонтьева отбирали людей, нужны были свежие голоса. Я не называю эти голоса «бэками», потому что делаю ему направление, где нет сольного голоса и бэк-вокалов, а есть многоголосие, поет хор, и Валера в этом хоре участвует. Такая музыка популярна во всем мире, но здесь ее не существует.
— ПО ВАШИМ словам выходит, что и петь-то у нас никто не умеет?
— В России сейчас изобрели уникальный стиль, где не надо петь. Думаю, что все это пошло от бандитов. Приходит такой дядя на радио и говорит: «У меня есть любимая девушка Оля и 250 тысяч долларов». И совсем без разницы, умеет Оля петь или нет. Хотя на самом деле и на Западе немногие продюсеры находят исполнителей, которые умеют петь. В основном всех сажают на компьютерную программу «аутотьюн», которая правит интонации. Поэтому, поет артист чисто или фальшивит, сейчас уже никого не интересует.
— В России 90% поп-музыки производится с помощью «аутотьюна».
— Извините, и Мэрайя Кэри, и Майкл Джексон, и Джордж Майкл используют эту программу. Это прием, который украшает музыку, полирует ее, но она изначально должна быть красивой. Просто там «аутотьюн» служит людям, у которых, условно говоря, ноги болят, в качестве костыля. А здесь у многих исполнителей и ног-то нет, одни костыли. Сегодня в России полностью отсутствуют профессиональная школа пения и необходимый уровень производства фонограмм.
— Но ведь в России тоже пытаются петь и рэп, и соул, так популярные в Америке.
— Соул или рэп — это всего лишь направления в музыке, а я говорю о музыкальном пространстве.
Сейчас для проекта Валеры Леонтьева мы перепробовали кучу вокалистов и совершенно случайно наткнулись на 14-летнюю девчонку, у которой голос круче, чем у Мэрайи Кэри. Но чтобы ее кому-то показать ТАМ, нужно проделать большую серьезную работу. Вы думаете, эта девочка — единственная в России? Конечно, нет. Просто люди не знают, куда им двигаться и что делать.
— И как же бороться с этой ситуацией?
— А зачем бороться? Пусть каждый поет что хочет, каждая музыка найдет своего потребителя. Вопрос в том, сколько будет этих слушателей — 20 человек, миллион или 4 млрд. Сегодня меня интересует все, что касается экспорта российских исполнителей на международный рынок — туда, где сосредоточены все интересы, все открытия, деньги в конце концов.
— Ну а каковы ваши личные достижения в Голливуде?
— Какой-то период я работал с семьей певицы Дайан Уорвик, а конкретно — с ее старшим сыном Дэймоном Эллиотом. Потом участвовал в проекте «Кристал Сити» с Джамейном Джексоном (один из старших братьев Майкла Джексона). В последнее время сотрудничал с сыном Берри Горди (основателем фирмы «Мотаун», «отцом» всех чернокожих звезд). Но самый главный проект, который я «нарулил», — это мой старший сын Дмитрий. Сегодня он профессионально интегрирован в киноиндустрию Голливуда (работает в области компьютерной графики, спецэффектов).
— Это не впечатления, а приговор. На русском музыкальном рынке я обнаружил огромную дыру — полное отсутствие музыки «мэйнстрим» («главного течения»), которая безумно популярна во всем мире среди людей всех возрастов. В России же музыка поделена на разные возрастные категории — подростковая, людей среднего возраста и старше. С одной стороны, существует модно аранжированный бардовский стиль (например, Земфира) и молодежная фолк-попса («Руки вверх»). С другой — советская эстрадная песня (Пугачева, Леонтьев, Лещенко) и национальный корневой фолк (Кадышева, Бабкина). Такая музыка нужна и будет обязательно всегда востребована, но по большому счету на международном рынке она неликвидна. Она не интернациональна, поскольку изначально рассчитана на аудиторию, проживающую в России. Своим американским дружкам, работающим в шоу-бизнесе, я ничего не могу показать — меня побьют, в лучшем случае скажут: «Этого парня больше сюда не пускайте».
— Неужели нет исключений?
— Исключением, на мой взгляд, являются группа «Премьер-министр» и ранняя Юлия Началова. Они поют как бы правильно, форма выбрана правильная, но все равно это черновая копия того, что нужно. В них нужно вложить еще такое количество денег, мозгов, чтобы это зазвучало по-настоящему. А откуда они столько денег возьмут? Из всех русских людей, которые уехали ТУДА, нет ни одного, кто бы работал в системе шоу-бизнеса. Все, кто говорит, что работает ТАМ, на самом деле играют на гитаре в ресторанах. В Лос-Анджелесе я работаю на «сингловом» рынке («сингл» — одна песня). Я год ловлю струю, вынашиваю идею, затем полгода облизываю одну-единственную песню.
— Так долго! А целый альбом?
— Альбомы в этой музыке вообще не играют никакой роли. Спела Бритни Спирс: «Бэби, бэби, вон мо тайм» — и, когда эта песня застряла у всех в голове, выпустили целый альбом. А в нем слушать нечего — одна песня. Весь мировой шоу-бизнес так работает: выпускается одна тестовая песня и на нее нанизывается вся конструкция.
— А какие суммы вкладываются в создание одной песни?
— Производство одной хорошей песни обходится минимум в 100 тысяч долларов. Но как работают ТАМ: каждую нотку, каждое слово вылизывают по сто раз. Потом начинается пробная запись, затем неделями эту песню записывают вчистую. А после этого с ней начинают возиться по-настоящему, переписывают, редактируют. Но если эта песня выстреливает, все участники процесса на три года могут забыть о работе.
— НА САМОЙ удачной своей песне вы сколько заработали?
— Когда Пугачева вместе с «АББОЙ» спела мои песни Through the eyes of a child и Superman и они стали на первые места в чартах Северной Европы в 1984 году, нас вызвали в посольство Швеции, и менеджер «АББЫ» Ларс сказал мне: «Поздравляю, старик, свои первые 200 тысяч долларов ты уже заработал». В результате я получил от родной страны 95 долларов авторских, остальные пошли на строительство коммунизма. После этого мне позвонила одна из солисток «АББЫ», Фрида, и попросила: «Мне очень понравилась твоя песня «Белая дверь», я сейчас делаю сольный проект и хочу, чтобы ты мне написал такую же песню». Я начал суетиться, готовить документы. Видимо, ОВИРу было дано задание, и мой паспорт «потеряли».
Наше государство, кстати, теряет такие деньги, вы себе не представляете! Бритни Спирс на пике успеха зарабатывала около 40 млн. долларов в месяц. Все, что выпускает российская автомобильная промышленность, может окупить одна удачная песня, один хит в «Биллборде» (американский журнал, публикующий хит-парады самых продаваемых артистов).
— Группа «Парк Горького» тоже побывала в списках «Биллборда», но что-то музыканты не были замечены среди миллионеров.
— От 100-го до 60-го места купить можно любую позицию в хит-параде. Места ниже 40-го уже никакой роли не играют. Тем более я знаю этот контракт Стаса Намина с гитарной фирмой «Крамер», когда группу «Парк Горького» поменяли на несколько составов с лесом для гитар. Стас, конечно, умница, но «Парком Горького» никто там всерьез не занимался. Причем ребята все классные, и Маршал, и Леша Белов (гитарист), но они приехали в Америку, их там все бросили. В конце концов их терпение лопнуло, сначала вернулся Николай Носков, а потом и Маршал с Беловым. Они талантливые, но в Голливуде нет простых людей, каждый таксист и официант — потенциальная суперзвезда.
— Я ДУМАЛ, только в нашем шоу-бизнесе все покупается и продается.
— Продается любая премия — от «Грэмми» до «Мьюзик эвордс», и все это знают. Но покупаются микродетали. Когда встают на одну ступеньку три равных исполнителя и не хватает одного балла, его можно купить. А если не хватает вообще ничего, то дайте хоть 10 миллиардов, вы не получите «Грэмми».
— Говорят, наша группа «Тату» в Европе продала миллион дисков. Верите?
— Я слежу за этой группой, у них достаточно оригинальная концепция и есть все шансы пробиться на Западе (об этом говорит их появление в разделе «танцевальная музыка» «Биллборда»). Но если они продали миллион пластинок в Европе, то должны были попасть на 2-3-е место в «горячей сотне» (Hot Chart Top 100), во всяком случае войти в первую пятерку. Когда мы с проектом Mark’ Oh продали первые 600 тысяч пластинок, мы автоматически попали в первую десятку. Откройте «Мьюзик Маркт» или «Биллборд» и найдите там «Тату». Если их нет в первой пятерке, значит, врут. Люди со всего мира там есть — и немцы, и шведы. В свое время там были и «Эйс оф Бэйс», и «АББА». «АББА» — это вообще феномен. По влиянию на развитие музыки ей нет равных. Послушайте, что делается в «бэках» (на подпевках) у Бритни Спирс и Кристины Агилеры.
— И что же там делается?
— Ну это же чистая «АББА», просто стилизованная под американский рынок. Все фразы «аббовские», они просто так замаскированы, что мало кто это слышит.
— И все-таки, неужели в России нет исполнителей, способных сделать карьеру на Западе?
— В России есть люди с потрясающими голосовыми данными, но техники нет. Мы сейчас для проекта Валеры Леонтьева отбирали людей, нужны были свежие голоса. Я не называю эти голоса «бэками», потому что делаю ему направление, где нет сольного голоса и бэк-вокалов, а есть многоголосие, поет хор, и Валера в этом хоре участвует. Такая музыка популярна во всем мире, но здесь ее не существует.
— ПО ВАШИМ словам выходит, что и петь-то у нас никто не умеет?
— В России сейчас изобрели уникальный стиль, где не надо петь. Думаю, что все это пошло от бандитов. Приходит такой дядя на радио и говорит: «У меня есть любимая девушка Оля и 250 тысяч долларов». И совсем без разницы, умеет Оля петь или нет. Хотя на самом деле и на Западе немногие продюсеры находят исполнителей, которые умеют петь. В основном всех сажают на компьютерную программу «аутотьюн», которая правит интонации. Поэтому, поет артист чисто или фальшивит, сейчас уже никого не интересует.
— В России 90% поп-музыки производится с помощью «аутотьюна».
— Извините, и Мэрайя Кэри, и Майкл Джексон, и Джордж Майкл используют эту программу. Это прием, который украшает музыку, полирует ее, но она изначально должна быть красивой. Просто там «аутотьюн» служит людям, у которых, условно говоря, ноги болят, в качестве костыля. А здесь у многих исполнителей и ног-то нет, одни костыли. Сегодня в России полностью отсутствуют профессиональная школа пения и необходимый уровень производства фонограмм.
— Но ведь в России тоже пытаются петь и рэп, и соул, так популярные в Америке.
— Соул или рэп — это всего лишь направления в музыке, а я говорю о музыкальном пространстве.
Сейчас для проекта Валеры Леонтьева мы перепробовали кучу вокалистов и совершенно случайно наткнулись на 14-летнюю девчонку, у которой голос круче, чем у Мэрайи Кэри. Но чтобы ее кому-то показать ТАМ, нужно проделать большую серьезную работу. Вы думаете, эта девочка — единственная в России? Конечно, нет. Просто люди не знают, куда им двигаться и что делать.
— И как же бороться с этой ситуацией?
— А зачем бороться? Пусть каждый поет что хочет, каждая музыка найдет своего потребителя. Вопрос в том, сколько будет этих слушателей — 20 человек, миллион или 4 млрд. Сегодня меня интересует все, что касается экспорта российских исполнителей на международный рынок — туда, где сосредоточены все интересы, все открытия, деньги в конце концов.
— Ну а каковы ваши личные достижения в Голливуде?
— Какой-то период я работал с семьей певицы Дайан Уорвик, а конкретно — с ее старшим сыном Дэймоном Эллиотом. Потом участвовал в проекте «Кристал Сити» с Джамейном Джексоном (один из старших братьев Майкла Джексона). В последнее время сотрудничал с сыном Берри Горди (основателем фирмы «Мотаун», «отцом» всех чернокожих звезд). Но самый главный проект, который я «нарулил», — это мой старший сын Дмитрий. Сегодня он профессионально интегрирован в киноиндустрию Голливуда (работает в области компьютерной графики, спецэффектов).
leasantry::laugh1: