Мария Николаевна в 1907 г. подписала одно из писем к Толстому так: «Сестра твоя по крови, по духу и по вере»[11]. По словам ее дочери, она считала брата «заблудшим», но не «погибшим»[12]. Лев Николаевич говорил Марии Николаевне, что намерен подыскать для себя подходящую избу в деревне Шамордино и пожить в тишине и покое вблизи двух монастырей продолжительное время. Но сбыться этому не суждено было. Неожиданно приехавшая 30 октября дочь Толстого Александра Львовна изменила его планы. Ранним утром 31 октября Толстой спешно, не простившись с сестрой, уехал, лишив себя и благодатного общения со старцами, и возможности подготовки к покаянию. Ему не дали этого сделать ни в Шамордине, ни позже в Астапове. Внешние обстоятельства сложились трагично. Но и внутреннее состояние Толстого, насколько мы можем судить об этом, не позволяло ему сделать тот решительный шаг, которого так ждали все молившиеся за него......Сон Марии Николаевны оказался пророческим: жестокие руки «заботливо» закрыли от ее брата спасительный Свет Христов. Толстой умер без покаяния. «Хотя он и Лев был, но не мог разорвать кольца той цепи, которою сковал его сатана»[14], — сказал о нем старец Варсонофий, который приехал на станцию Астапово 5 ноября, но не был допущен к умирающему, несмотря на многочисленные обращения к тем, кто был неотлучно при Толстом. Даже сам факт пребывания в Астапове Оптинского старца Варсонофия был скрыт от Льва Николаевича.
После смерти Толстого епископ Тульский Парфений (Левицкий) беседовал с Андреем Львовичем Толстым, который, как и Софья Андреевна, был допущен к умирающему только тогда, когда тот был уже без сознания. «Владыко, я — православный и верующий и желал бы, чтобы отец примирялся с Церковью» — сказал Андрей Львович. На вопрос епископа: «Не можете ли вы утверждать, что окружающие Льва Николаевича были неверующие?» — сын Толстого ответил: «Это я могу утверждать. Могу также сказать, что никто не предлагал отцу причаститься и не сообщил ему о желании отца Варсонофия его посетить»[15].